Театр им. Моссовета: От «Дяди Вани» до «Вишнёвого сада» — путь к неизбежной любви к человеку…
Чеховскую трилогию в театре имени Моссовета в постановке Андрея Сергеевича Кончаловского венчает «Вишнёвый сад» – это спектакль как итог восхождения. Несомненно, восхождения артистов, чей актёрский талант необычайно преобразился к концу семилетнего пути рождения трилогии.
Восхождения самого Кончаловского как художника и мастера, сумевшего режиссёрским даром, культурой, подсознанием, волей создать главное, – то, что никому ещё не удавалось ранее, – своей трилогией показать восхождение самого Чехова.И именно на «Вишнёвом саде» присутствовал совершенный Чехов: уходящий, ироничный, спокойный. На свой уход он создал себе не реквием, а фарс. Гений! Ведь «смерть — не событие»… Мы так смеялись! И следом горело всё внутри от отчаянной грусти. Такие качели… Качели. Символ, оказывается…
В начале спектакля, и позже, из граммофона, который стоит на сцене, звучит голос Шаляпина. Совершенный, безнадёжный. Как голос самого Чехова. Становится отчаянно понятно, что всех людей, которых мы видим сейчас перед собой, уже нет. Они прозрачны, они невинны, как любые уходящие. Так страшно..!
Если смотреть в первый вечер «Дядю Ваню», во второй – «Вишнёвый сад», то возможно представить себе человеческую жизнь как совершенный замысел. И как восхождение к Любви. А что ещё может быть более удивительным, чем такое путешествие? Что? Нам мало нашего опыта, мы не видим вблизи чужого лица, да и не хотим видеть. Здесь – приходится. И в итоге цель, поставленная Чеховым, достигается – мы начинаем любить сначала героев, затем ближних такими, какие они есть. От «Дяди Вани» до «Вишнёвого сада» – путь к неизбежной любви к человеку… Как надеешься на брутального лучшего Астрова, так же надеешься и влюбляешься в его «противоположность» Гаева. Почему же? Как этого чувства достигает автор? Но возникает приятие, надежда и любовь фактически в равной степени. Что Астров как зеркало для героев, что бескровный Гаев – две стороны человека, смысл присутствия которых – не примирение с отсутствием любви. Как и они сами, так и весь их круг – что бы ни говорили и какими бы странностями не отличались — требуют только Любви. Её нет — и ничего нет. Всё умирает. Даже империи…
Пронзительная чеховская трилогия в постановке Кончаловского – сквозной сюжет, единая история неминуемого приближения к катастрофе любого, в ком нет Любви: и страны, и человека. Смотришь не на действие – смотришь на себя со стороны. Как зрителю возможно говорить о средствах достижения такого эффекта? Невозможно. Сказать о том, как артисты своим нереальным перевоплощением достигли этой цели, простыми словами не получится ни у кого. Это чудо. Режиссёрское и актёрское. Пусть отдохнут все «Золотые маски» и прочие премии на свете, если не способны понять и осмыслить это восхождение. Это, примерно, то же самое, что осмыслить Чехова –мало любой жизни. Одному ему её хватило. Но для начала известно, куда идти, чтобы хотя бы попробовать. Зритель вернется на этот спектакль. Ему захочется вновь встретиться с ними, с этими героями-пророками, которые знают о тебе больше, чем он сам. На нём со зрителем говорил Чехов. А это больше, чем театр!
Спасибо за помощь в подготовке материала В. Соляниной. Фотоматериал: Е. Люлюкин, О.Ежова
